Неточные совпадения
И мало того: лет двадцать тому назад он нашел бы
в этой литературе признаки
борьбы с авторитетами, с вековыми воззрениями, он бы из этой
борьбы понял, что было что-то другое; но теперь он прямо
попадает на такую,
в которой даже не удостоивают спором старинные воззрения, а прямо говорят: ничего нет, évolution, подбор,
борьба за существование, — и всё.
— Долой с квартир! Сейчас! Марш! — и с этими словами начала хватать все, что ни попадалось ей под руку из вещей Катерины Ивановны, и скидывать на пол. Почти и без того убитая, чуть не
в обмороке, задыхавшаяся, бледная, Катерина Ивановна вскочила с постели (на которую
упала было
в изнеможении) и бросилась на Амалию Ивановну. Но
борьба была слишком неравна; та отпихнула ее, как перышко.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере
в свой подвиг,
в свою истину,
в свою
борьбу и
в свою науку, что я, знаю заранее,
паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними, —
в то же время убежденный всем сердцем моим, что все это давно уже кладбище, и никак не более.
Река Аохобе. — Лудева. — Береговая тропа. — Страшный зверь. — Три выстрела. — Бегство. — Бурый медведь. — Трофей, закопанный
в землю. — Дерсу по следам восстанавливает картину
борьбы с медведем. — Возвращение на бивак. — От реки Мутухе до Сеохобе. — Река Мутухе. — Отставшие перелетные птицы. — Лежбище сивучей. — Злоупотребление огнестрельным оружием. —
Пал. — Поиски бивака. — Дым и холодные утренники. — Озера около реки Сеохобе. — Хищничество китайцев
Он сказал, что действительно эту ночь
спал не совсем хорошо и вчера с вечера чувствовал себя дурно, но что это ничего, немного простудился на прогулке, конечно,
в то время, когда долго лежал на земле после беганья и
борьбы; побранил себя за неосторожность, но уверил Веру Павловну, что это пустяки.
Истина не
падает на нас сверху как какой-то блестящий предмет, она есть также путь
в жизнь, она приобретается
в духовной
борьбе,
в движении.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере
в свой подвиг,
в свою истину,
в свою
борьбу и свою науку, что я знаю заранее,
паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними —
в то же время убежденный всем сердцем своим
в том, что все это уже давно кладбище и никак не более».
Аннинька не могла больше выносить и, как тигренок, бросилась на свою жертву, стараясь вцепиться ей прямо
в лицо. Неожиданность нападения совсем обескуражила Братковского, он стоял неподвижно и глупо смотрел на двух отчаянно боровшихся женщин, которые скоро
упали на пол и здесь уже продолжали свою
борьбу.
— Степан Трофимович! — радостно проревел семинарист. — Здесь
в городе и
в окрестностях бродит теперь Федька Каторжный, беглый с каторги. Он грабит и недавно еще совершил новое убийство. Позвольте спросить; если б вы его пятнадцать лет назад не отдали
в рекруты
в уплату за карточный долг, то есть попросту не проиграли
в картишки, скажите,
попал бы он
в каторгу? резал бы людей, как теперь,
в борьбе за существование? Что скажете, господин эстетик?
Но как дикий зверь, почуявший кровь, Малюта ничего уже не помнил. С криком и проклятиями вцепился он
в Годунова и старался опрокинуть его, чтобы броситься на свою жертву. Началась между ними
борьба; светоч, задетый одним из них,
упал на землю и погас под ногою Годунова.
Русские светские критики, поняв мою книгу так, что всё ее содержание сводится к непротивлению злу, и поняв самое учение о непротивлении злу (вероятно, для удобства возражения) так, что оно будто бы запрещает всякую
борьбу со злом, русские светские критики с раздражением
напали на это учение и весьма успешно
в продолжение нескольких лет доказывали, что учение Христа неправильно, так как оно запрещает противиться злу.
— Невинные восторги первого авторства погибают
в неравной
борьбе с томящей жаждой получить первый гонорар, — резюмировал Пепко мое настроение: — тут тебе и святое искусство, и служение истине, добру и красоте, и призвание, и лучшие идеи века, и вклад во всемирную сокровищницу своей скромной лепты вдовицы, и тут же душевный вопль: «Подайте мне мой двугривенный!» Я уверен, что литература
упала, — это факт, не требующий доказательств, — от двух причин: перевелись на белом свете меценаты, которые авторам давали случаи понюхать, чем пахнет жареное, а с другой — авторы нынешние не нюхают табака.
В реках не запруженных, текущих вольно, собственною массою воды, обыкновенно выбирают для уженья омуты, то есть глубокие места, где вода вдруг теряет свою быстроту,
падая в яму; потом, завертывая назад около берега, она встречается с верхнею, текучею струею, борется с нею и, наконец, теряет свое стремление: из этой
борьбы образуется тишина;
в таких тихих омутах постоянно держится рыба.
Глаза старого рыбака были закрыты; он не
спал, однако ж, морщинки, которые то набегали, то сглаживались на высоком лбу его, движение губ и бровей, ускоренное дыхание ясно свидетельствовали присутствие мысли;
в душе его должна была происходить сильная
борьба. Мало-помалу лицо его успокоилось; дыхание сделалось ровнее; он точно заснул. По прошествии некоторого времени с печки снова послышался его голос. Глеб подозвал жену и сказал, чтобы его перенесли на лавку к окну.
— Алеша умный, Алеша добрый, — проговорил Костя, лениво поднимая голову, — но, милая моя, чтобы узнать, что он умный, добрый и интересный, нужно с ним три пуда соли съесть… И какой толк
в его доброте или
в его уме? Денег он вам отвалит сколько угодно, это он может, но где нужно употребить характер, дать отпор наглецу и нахалу, там он конфузится и
падает духом. Такие люди, как ваш любезный Алексис, прекрасные люди, но для
борьбы они совершенно не годны. Да и вообще ни на что не годны.
В третий день окончилась
борьбаНа реке кровавой, на Каяле,
И погасли
в небе два столба,
Два светила
в сумраке пропали.
Вместе с ними, за море
упав,
Два прекрасных месяца затмились
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились.
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою землею,
И. как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье...
— Или бороться, — говорила Анна Михайловна; Долинский и здесь был снова согласен и не ставил
борьбу с долгом, с привычным уважением к известным правилам, ни
в вину, ни
в порицание.
Борьба всегда говорит за хорошую натуру, неспособную перешвыривать всем, как
попало, между тем, как обман…
Истина не нужна была ему, и он не искал ее, его совесть, околдованная пороком и ложью,
спала или молчала; он, как чужой или нанятый с другой планеты, но участвовал
в общей жизни людей, был равнодушен к их страданиям, идеям, религиям, знаниям, исканиям,
борьбе, он не сказал людям ни одного доброго слова, не написал ни одной полезной, непошлой строчки, не сделал людям ни на один грош, а только ел их хлеб, пил их вино, увозил их жен, жил их мыслями и, чтобы оправдать свою презренную, паразитную жизнь перед ними и самим собой, всегда старался придавать себе такой вид, как будто он выше и лучше их.
А умирать — пора. Не умереть, а именно умирать, освобождаться от жизни постепенно, непостыдно, сладко. Среди царящей суматохи, где слышатся голоса только бесчисленного множества темпераментов, где нападающие не знают, на кого они
нападают, а защищающиеся — от кого они обороняются, где нет речи об идеале, а мечется
в глаза только обнаженный факт
борьбы, —
в такой суматохе ничего лучшего не придумаешь, как схорониться
в укромное место и там — начать умирать.
Я уехал тогда от брата рано утром, и с тех пор для меня стало невыносимо бывать
в городе. Меня угнетают тишина и спокойствие, я боюсь смотреть на окна, так как для меня теперь нет более тяжелого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай. Я уже стар и не гожусь для
борьбы, я не способен даже ненавидеть. Я только скорблю душевно, раздражаюсь, досадую, по ночам у меня горит голова от наплыва мыслей, и я не могу
спать… Ах, если б я был молод!
В общем собрании бросили жребий, кому начинать
борьбу; жребий
пал на портных, особенно многочисленных
в Лондоне.
Без сомнения, многие
в ту ночь не
спали; не одно ухо чутко ловило заглушенные звуки
борьбы «под крышкой» [«Сделать крышку» — на арестантском жаргоне значит убить кого-либо
в среде самой тюрьмы.
Но затем, после нескольких лет
борьбы, тонкий ствол опять выпрямился, и дальнейший рост шел уже безукоризненно
в прежнем направлении: внизу
опадали усохшие ветки и сучья, а вверху, над изгибом буйно и красиво разрослась корона густой зелени.
Подобные мысли и опасения тревожили Кольцова почти постоянно и возмущали последние дни его жизни. Во все продолжение 1842 года он был болен. Наконец силы его совершенно истощились; он
упал под бременем болезни, бедности и бесплодной
борьбы с обстоятельствами. 19 октября 1842 года,
в три часа пополудни, Кольцова не стало. Он умер на 34-м году от рождения.
Когда один мотив этой
борьбы и страданий начинал казаться уже недостаточным, когда одна черта благородства и возвышенности характера начинала как будто покрываться некоторой пошлостью, г. Тургенев умел находить другие мотивы, другие черты, и опять
попадал в самое сердце читателя, и опять возбуждал к себе и своим героям восторженную симпатию.
Усталый, похудевший, измученный непрерывной
борьбой с фарисеями, стеною белых, блестящих ученых лбов окружавших его каждодневно
в храме, он сидел, прижавшись щекою к шершавой стене, и, по-видимому, крепко
спал.
Солдат говорил, что он «богу и государю виноват без милосердия», что он стоял на часах и, заслышав стоны человека, тонувшего
в полынье, долго мучился, долго был
в борьбе между служебным долгом и состраданием, и, наконец, на него
напало искушение, и он не выдержал этой
борьбы: покинул будку, соскочил на лед и вытащил тонувшего на берег, а здесь, как на грех, попался проезжавшему офицеру дворцовой инвалидной команды.
Другие приняли участие
в ссоре, — почему? — не потому, чтобы имели собственные, эгоистические причины драться между собою, — нет! — но по бескорыстному влечению помогать поссорившимся, — это идея самоотверженной любви к ближним,
в славянском духе — и если муж Агнесы Ростиславовны
пал в этой
борьбе, он
пал страдальцем за высокую идею славянского братства.
И ни те, ни другие не имеют достаточно бодрости и силы, чтобы прямо начать
борьбу с этими препятствиями: одни хотят обойти и, таким образом, теряют из виду цель и
попадают в [отвратительное] болото всяческой неправды, а другие остаются на месте и сидят сложа руки, с презрением и желчью отзываясь о тех, которые ударились
в сторону, и дожидаясь, не явится ли какой-нибудь титан да не отодвинет ли гору, заслонившую им путь.
Мы
в жизнь вошли с прекрасным упованьем,
Мы
в жизнь вошли с неробкою душой,
С желаньем истины, добра желаньем,
Любовью, с поэтической мечтой;
И с жизнью рано мы
в борьбу вступили,
И юных сил мы
в битве не щадили.
Но мы вокруг не встретили участья,
И лучшие надежды и мечты,
Как листья средь осеннего ненастья,
Попадали, и сухи и желты…
Крепость может поколебаться и
пасть, но убеждение останется и всегда поддержит человека как
в борьбе с роком, так и среди житейской пустоты.
В душу ее закралось тревожное опасение, как бы Полояров насильно или обманом не отнял у нее ребенка. На нее
напал затаенный и мучительный страх. Что он
в состоянии сделать это — она не сомневалась; поэтому надо быть теперь вечно настороже, надо, может, тяжелой
борьбой отстаивать свое материнское право.
Вот он из сил выбивается, стараясь удержать
в заведенном порядке родительское домоводство, но беды за бедами на него
падают, и он
в изнеможенье от непосильной
борьбы опускается все ниже и ниже.
В святой простоте ума и сердца, я, находясь
в преддверии лабиринта, думал, что я уже прошел его и что мне пора
в тот затон, куда я, как сказочный ерш,
попал, исходив все океаны и реки и обив все свои крылья и перья
в борьбе с волнами моря житейского. Я думал, что я дошел до края моих безрассудств, когда только еще начинал к ним получать смутное влечение. Но как бы там ни было, а желание мое удалиться от мира было непреложно — и я решил немедленно же приводить его
в действие.
Дух
в своей
борьбе создает научное знание о природе, создает технику и экстериоризируется, объективируется,
попадая в рабскую зависимость от собственной экстериоризации и объективации.
И стали мы судить и рядить: кого взять
в кассиры? Кто не мерзавец? Кто не вор? Выбор наш
пал на Ивана Петровича, помощника бухгалтера: тихоня, богомольный и живет по-свински, не комфортабельно. Мы его выбрали, благословили на
борьбу с искушениями и успокоились, но… не недолго!
Париж последовательно вводил меня
в круг идей и интересов, связанных с великой
борьбой трудового человечества. Я не примыкал ни к какой партии или кружку, не делался приверженцем той или иной социалистической доктрины, и все-таки, когда я
попал на заседание этого конгресса, я был наглядным, прямым воздействием того, что я уже видел и слышал, подготовлен к дальнейшему знакомству с миром рабочей массы, пробудившейся
в лице своей интеллигенции от пассивного ярма к формулированию своих упований и запросов.
Попасть в то время на женские курсы стоило больших усилий, напряженной
борьбы с родителями и общественным мнением.
И пусть еще явятся люди, и пусть все спорят, — Розанов, Катра, Окорокова. Мне представлялось: Розанов убедил Машу, — и ее глаза засветились хищным пламенем, она познала смысл жизни
в борьбе, она радуется, нанося и получая удары. И мне представлялось: Маша убедила Розанова, он
в молитвенном экстазе
упал на колени, простер руки к небу и своим свободным духом узрел невидимый, таинственно-яркий свет сверхчувственного…
О, я верю и знаю, воротятся волны, взмоют еще выше, и
падут наконец проклятые твердыни мира. Я не об этом. Но я ясно вижу теперь, — не тем живут эти люди, чем живут Мороз, Розанов, Дядя-Белый. Тогда иначе было бы все и больше было бы побед. Не
в борьбе их жизнь и не
в процессе достижения, не
в широком размахе напрягавшихся сил.
— Ну, сейчас гудок. Бежать на работу. Вот что, Юрка.
В штабе нашей легкой кавалерии я предложила такую штуку: нужно повести решительную
борьбу с прогульщиками. Прогулы дошли до четырнадцати процентов. Ты понимаешь, как от этого
падает производительность. И вот что мы надумали… С понедельника мы работаем
в ночной смене, ты — тоже?
—
В настоящее время я
попал опять
в тяжелую
борьбу с самим собою… Я друг вашего сына, и вместе с тем, ваш друг…
Утраты последовали за утратами: жена моя хотя и родила еще сына, но
в течение пяти лет померли у нас два старшие; дворы, купленные на кровные деньги, полученные от князя Василья за наше детище, сгорели;
в две жатвы собрали мы одну солому; скот
падал; начались стрелецкие мятежи, и я едва не лишился тогда головы за преданность мою дому Нарышкиных; воспитатель и второй отец моего сына
пал в безвременье, и село Красное, назначенное воспитаннику, отдано Гордону [Гордон Патрик (1635–1699) — шотландец по происхождению, генерал русской армии, поддерживавший Петра I
в борьбе против царевны Софьи.].
Ночь на семнадцатое — последняя для многих
в русском и шведском войсках. Как тяжелый свинец,
пали на грудь иных смутные видения; другие
спали крепко и сладко за несколько часов до
борьбы с вечным сном. Ум, страсти, честь, страх царского гнева, надежда на милости государевы и, по временам, любовь к отечеству работали
в душе вождей.
Вас не поразят здесь дикие величественные виды, напоминающие поэтический мятеж стихий
в один из ужасных переворотов мира; вы не увидите здесь грозных утесов, этих ступеней, по коим шли титаны на брань с небом и с которых
пали, разбросав
в неровном бою обломки своих оружий, доныне пугающие воображение; вы не увидите на следах потопа, остывших, когда он стекал с остова земли, векового дуба, этого Оссиана лесов, воспевающего
в час бури победу неба над землей; вы не услышите
в реве потока, брошенного из громовой длани, вечного отзыва тех богохульных криков, которые поражали слух природы
в ужасной
борьбе создания с своим творцом.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере
в свой подвиг,
в свою истину,
в свою
борьбу и
в свою науку, что я, знаю заранее,
паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними —
в то же время убежденный всем сердцем
в том, что все это уже давно кладбище и никак не более».
Это обычная обстановка всяких чтений и торжеств была для Антонины Сергеевны новостью. Она не могла припомнить, случалось ли ей во всю ее жизнь
попасть,
в Москве или Петербурге, на вечер с таким именно характером.
В Петербурге она провела детство и часть девических годов; тогда ее
в такие места не возили; потом деревня, знакомство с Гаяриным, любовь,
борьба с родителями, уход замуж и долгие годы обязательного сиденья
в усадьбе.
Что делать людям, когда они не осилили
борьбы и
пали? Смотреть на свое падение не как на законное наслаждение, как смотрят теперь, когда оно оправдывается обрядом брака, ни как на случайное удовольствие, которое можно повторять с другими, ни как на несчастие, когда падение совершается с неровней и без обряда, а смотреть на это первое падение как на единственное, как на вступление
в неразрывный брак.
Даже
в культурном нашем слое многие так низко
пали, что поддались всеобщему гипнозу и поверили тому невежественному вздору, что сейчас происходит последнее столкновение классовых интересов, последняя
борьба народа с буржуазией.